Итак, первое сентября. Начало похода.
Грузовик, заваленный стройматериалами, довозит нас до начала подъема дороги на хребет разделяющий долины Большого Зеленчука и Маруха. Дальше ему ехать не с руки. Час ждем попутку, обсуждая куда идти: вверх по дороге, в надежде, что попутка догонит, или прямо по долине через загадочное урочище Нарат-Эшик - "сосновые ворота". На хребте может не быть воды. Идти в урочище? Но кроме его упоминания в одной единственной книге, и упоминания того, что по нему проходит тропа, больше ничего нет.
А уже вечер, солнце уходит за хребет, уступая место вечерним сумеркам.
Выбираем дорогу, как потом оказалось, в затерянный мир. В урочище.
Проходим пару километров по долине, подальше от возможных посетителей из села Маруха, за колхозные покосы, и останавливаемся у воды.
Последняя машина с косарями. Кто-то кричит непонятную нам фразу: "Поосторожнее! Здесь шакалы водятся!"
Не понятно, какие шакалы: обычные или двуногие? На всякий случай не пугаемся. Два охотничьих ножа, моя заточка и туристический топорик - прорвемся, если что. Об обычных шакалах до сих пор я не слыхал. По крайней мере, в этих местах.
Разбиваем палатку и начинаем ревизию рюкзаков. Тут-то и оказывается, что мы несем с собой цельную канистру спирта!
Вечер, шум горной реки, костер, гитара...И, неожиданно...Кто-то плачет? Или смеется?
А, действительно, шакалы!
Рявкаем в четыре голоса "А на фига вы ботик потопили?" с народными вариациями и "А по - французски, женщины - "бабьё" (без вариаций). Солирует Брат-предатель со своим хриплым голосом.
Шакалы,ошарашенные, замолкают.
После недолгого перерыва, который потрачен на облегчение рюкзака солиста, снова музыкальная пауза, в процессе которой рождается мировой шедевр всех времен и народов, обессмертивший имя Брата-предателя на просторах земного шара, но особенно, в отдельно взятом городе Жданове, - садистские стишки на музыку другого шедевра - "Дом восходящего солнца".
Особенно удается куплет:
Баба Маруся пошла по малину,
Баба Маруся нарвалась на мину.
Долго мне снились ночами, во сне,
Ее голубые глаза на сосне.
В этот куплет мы вкладывали всю душу.
До утра шакалы нас не беспокоили.
Испугались, видимо.
Очевидно, что и в селе тоже было не спокойно - никто в гости не приходил.
На следующий день выходим поздно. После обеда.
Входим в лес по следам старой дороги, и попадаем в заросли крапивы в рост человека.
Йося, сверкает впереди лысиной, в обрамлении длинных спутанных волос. На нем шорты и рубашка с оторванными рукавами.
Предлагаю остановиться и переодеться. "Да она (крапива) скоро кончится!"
Крапива кончилась часа через три.
На Йосю больно смотреть. Не человек - сплошной волдырь.
Дороги уже нет - тропа. Она жмется в полуметре от реки, которая ревет сжатая скальными "щеками".
Темнеет, а признаков площадки под палатку никаких. Решаем разбивать лагерь на тропе. Авось, никто среди ночи не перецепится.
Вода рядом, в реке. Ставим палатку, забрасываем в нее вещи, и начинается ливень.
Простора для концерта нет. Потому, просто ужинаем, без горячего и чая. Примус есть, но нет бензина. Рассчитывали на ночевки в "зеленке".
Вместо концерта - преферанс. Оказалось, что все - заядлые преферансисты. Вечер положил начало пагубной тенденции организовывать через день дневки в удобных и красивых местах. Так сказать, "на стирку носков".
Часов в одиннадцать вечера кто-то обращает внимание, что шум реки приблизился. Отбрасываем полог палатки - в метре от нас бурлит разлившаяся река. Ставим вешки на берегу, чтобы понимать, когда следует начинать эвакуацию в лес.
Так, в наблюдениях за прибывающей водой, проходит ночь.
...он словно идет без остановки, попадая из одного безрадостного места в другое, прислушиваясь к незнакомым голосам на площадях чужих для него городов. (с) С.Кинг