Abraxas » Сб фев 16, 2013 4:58 pm
«НЕТ»
Приходила, клала мне руки на плечи, говорила, что я её, а она моя, целовала, садилась недвижимо в кресло в тёмном углу комнаты и смотрела.
До нее я не любил, когда кто-то присутствует при моей работе, но она никогда не была для меня обузой в этом плане и была, пожалуй, единственным человеком, при ком я не смущался ни своих эмоций, ни своей бездеятельной задумчивости, которые поселялись на моём лице во время сосредоточенного положения перед монитором.
Она могла сидеть несколько минут, а могла часами – в зависимости от того, сколько сидел я, – не задавая вопросов, ничего не говоря и вообще не издавая ни звука. Когда я заканчивал, она так же молчаливо вставала, и откуда ни возьмись у неё в руках появлялся поднос с кофе и бутербродами. Она клала его на мой стол и в зависимости от того, сколько времени я просидел сегодня, произносила одно из двух: «Не переживай, родной, завтра обязательно получится» или «Куда твой гений завернул в этот раз?». Потом она спрашивала, хочу ли я, чтобы она осталась, я отвечал, что нет. Тогда она дожидалась, пока я допивал (или не допивал) кофе с бутербродами, уносила поднос на кухню и уходила, целуя на прощание и обещая вернуться завтра.
Но вчера она не пришла. Впервые за всё это время. Поэтому ощущение неприсутствия доставляло моей, в этот раз бесприцельной, спине особенно странные ощущения. Я просидел около двух часов, так ничего и не написав (чего раньше со мной не бывало: обычно время моего сидения было прямо пропорционально количеству текста, выходившему из-под моих пальцев). Потом встал из-за стола, оглянулся, непонятно к чему прислушался и сел в кресло, в котором по обыкновению сидела она и в котором впервые за последние месяцы оказался я.
«Почему?» – пожалуй, было единственной мыслью в моей голове, которую можно было выразить словесно.
Меня, в общем-то, не интересовала ни ее жизнь, ни ее проблемы, ни, по сути, она сама. Я не скучал за ней, не томился без нее, не жалел, когда она уходила. Она просто каждый день в определенное время должна была быть здесь. Это было аксиомой – без какой-либо эмоциональной привязанности.
Но вчера она не пришла.
Я ощутил, хотя и достаточно смутно, что что-то в размеренном течении моей жизни пошло не так. Внутри меня зародилась необъяснимая тревога перед незнанием, что делать дальше. Мало того что я не получил своих кофе и бутербродов (или точнее символ этих самих кофе и бутербродов – поскольку чаще всего я к ним не притрагивался), так еще и не сказал ей привычного прощального «нет», после которого она одевалась и уходила. И, не сказав этого «нет», теперь я не мог быть уверенным, что это «нет» имеет силу и применительно к этой ночи.
Конечно, я понимал, что, учитывая то, что она не пришла раньше, она не придет и ночью, и всё же официально «нет» обозначено не было, что и вызывало у меня мелкую, но ноющую и неотстающую тревогу.
Я подумал, что в первый раз за время нашего знакомства должен ей позвонить.
Найдя во внутреннем кармане куртки смятую бумажку ее номера телефона, которую она оставила, как она сказала, «на всякий случай» в первый свой приход ко мне домой и которую я на этот самый «случай» всегда носил с собой, я подошел к телефону и позвонил:
– Вы знаете, который сейчас час? – раздался после продолжительных гудков раздраженный и сонный голос.
– Позовите Катю, – проигнорировав его вопрос (я и вправду не знал, который сейчас час), сказал я.
– Вы кто такой? Чего вам надо? – голос становился всё менее сонным и всё более раздраженным.
– Мне нужно с ней поговорить.
– Эта шлюха здесь больше не живет.
– Если она сегодня вдруг придет, передайте ей «нет».
– Какое нет?! Ты что, мудак, не понял…
Не дожидаясь окончания фразы, я положил трубку.
«Где она может быть? – мельком пронеслось у меня в голове, когда я вновь опустился на кресло – и кто этот самый, который только что со мной разговаривал?». В этот момент я понял, что, наверное, действительно совсем ничего не знал о ее жизни… Но было ли у меня желание теперь узнать о ней побольше? Нет, не было.
Только было я хотел обстоятельно подумать о том, почему она не появилась и где она сейчас (пусть второе меня не особо волновало, но поскольку оно было непосредственно связано с первым, то обойти его было нельзя), как раздался звонок в дверь.
Секунд десять я просидел недвижимо, будто прикипев к креслу и снова не понимая, что делать.
Звонок тем временем повторился, и в этот момент я почему-то понял значение к нему эпитета «настойчивый».
Наконец, я решился, встал и подошел к двери:
– Кто это? – осторожно спросил я.
– Саша, открой, это я, – раздался дрожащий голос, который я, естественно, узнал.
Я открыл дверь, она вошла с холодными глазами и в промокшем пальто, исходя из чего я сделал вывод, что ее дрожь была следствием не эмоционального возбуждения, а дождливой погоды, которую я почему-то заметил только сейчас.
Не снимая пальто, так, как была, у двери, она сказала:
– Вчера ночью я много думала. Я ушла от него. Но не в этом суть. Я много думала. Очень много. Я приняла решение. Я не нужна. Да, я ждала, я надеялась… Каждый раз, когда… Я знаю. Но и вправду глупо было думать… Но ты не переживай… Я всё решила, – я не понимал, о чем она говорит. Ее слова становились всё более путаными. И, судя по всему, именно вследствие того, что она увидела мое непонимающее и равнодушное лицо, она оборвала сама себя, после чего ни с того ни с сего холодно произнесла: – Заканчивай роман.
Я не понимал, что происходит. Я хотел что-то сказать и про сегодняшнее «нет», про что-то еще, но в итоге безвольно и безмолвно повиновался ее словам и сам удивился, как быстро оказался за столом перед компьютером. Она, не снимая пальто, села в кресло, словно соблюдая необходимый ритуал, и хотя, как и прежде, не выходила из тени угла, не издавала ни звука и никоим образом мне не мешала, но я неизбежно чувствовал какое-то постоянное напряжение в спине, которого раньше в ее присутствие не было, и то и дело хотел обернуться, но так на это и не решился.
Прошло около часа, я дописал последнюю фразу и поставил точку.
Рассказ был закончен.
Она положила мне на стол привычные кофе и бутерброды, в кофе упала одна капля – судя по всему, с ее промокших волос.
Она погладила меня по голове, поцеловала и, в этот раз ничего не сказав, пошла к выходу. Уже взявшись за дверную ручку, на мгновение замерла, потом обернулась и, мягко улыбаясь, спросила:
– Саш… А если бы я сегодня спросила, хотел бы ты, чтобы я осталась, что бы ты сказал?
– Нет…
– Тогда всё правильно, – почти прошептала она, что было больше похоже на мысли вслух, чем на слова, обращенные ко мне. Потом уже громче: – Могу я тебя кое о чем попросить?
– Конечно.
– Не правь больше в рассказе ни запятой – он прекрасен. Обещаешь?
– Обещаю.
– И… еще… Пожалуйста, назови его «Нет». В кавычках.
Я промолчал.
Она ушла и тихо закрыла за собой дверь.
Когда я вернулся к компьютеру, под чашкой кофе, которую она почему-то не убрала (как, впрочем, поднос и бутерброды), обнаружил листок бумаги, на котором её рукой был написан электронный адрес столичного издательства и ее слова о том, что мой рассказ там уже ждут.
Еще раз посмотрев на первую, пустующую строку страницы рассказа, я, замешкавшись, нерешительно, медленно напечатал: «НЕТ», после чего отправил рассказ в издательство.
*
Сегодня утром почтальон, которого я не видел не помню уже сколько лет, позвонил в дверь, поздоровался и с улыбкой отдал мне конверт и газету, которую я никогда не выписывал.
Сначала я открыл конверт – совершенно не поинтересовавшись адресом отправителя. В нём я обнаружил деньги и письмо следующего характера:
«Уважаемый Александр …………….., члены редакции остались довольны вашим, как мы понимаем, первым произведением. Высылаем вам гонорар и газету, в которой сегодня же будет напечатан рассказ, а также ждем вашего скорейшего приезда к нам для того, чтобы обсудить вопросы о возможности подписания контракта на дальнейшие десять рассказов и о последующем выпуске сборника ваших рассказов.
С ув., Виктор…………….,
глава редакции “…………… …………….”».
Я без особого воодушевления отложил письмо и деньги в сторону и, намереваясь найти знакомые и родные сердцу строки, открыл газету.
На первой полосе под большой, скорее всего любительской, фотографией было сообщение о том, что во «Внуково» разбился самолет. Я пробежал глазами по странице, минуя несколько новостей – в том числе и внуковскую – и остановился только тогда, когда увидел в оглавлении: «24 стр. – Литература. “Нет”, Александр ………………».
Я быстро пролистнул газету на нужную страницу, но перед тем как увидеть, как смотрится мой рассказ в окружении названий рубрик, скудных нецветных иллюстраций и постороннего текста, я обратил внимание на колонку с более жирными, по сравнению с другими колонками, границами. Там была размещена фотография моста на окраине города и небольшая заметка о том, что сегодня в пять часов утра было найдено тело утонувшей темноволосой женщины в тёмно-сером пальто, личность которой пока не установлена. Также отмечалось, что в кармане у нее была найдена записка в целлофановом пакете, которая натолкнула следствие на мысль о самоубийстве как основной версии. Записка гласила: «Я правда пыталась, но, к сожалению, нет…».
Я закончил читать заметку, после чего с определенным волнением и, в принципе, несвойственной мне дрожью ожидания приступил к прочтению рассказа. Я проглотил его залпом, и он действительно, как мне показалось, был очень хорош. Но, несмотря на это, заголовок мне всё же не нравился.