Пациент нездоров » Пт мар 03, 2017 11:27 am
Вернулся)
Если Есенину для того, чтобы фантазировать, не нужно ничего, кроме изменения своего внутреннего состояния (которые дают БИ в связке с ЧЭ), то Бальзаку для воображения необходима его творческая ЧЛ, то бишь факты, знания. Есенин может начать фантазировать на ровном месте, Бальзак – не может. Бальзаку нужно опираться на что-нибудь, получить какую-то точку отсчета, направление, сторону, в которую будет развиваться его фантазия. Поэтому Бальзаков так много среди философов или историков – поскольку они способны довольно четко развить свою линию событий по исходным данным, которые уже присутствуют. Поэтому Бальзаков и называют критиками – они не столько создают свои теории и концепции, сколько видят провалы в гармоничном течении и развитии повествования той или иной области. Бальзак легко отметит, что в какой-то момент происходит «логический разрыв», то есть «такого быть не может», «что-то здесь не так». Именно поэтому Бальзака очень тяжело обмануть. Обладая маломерной этикой, он подходит к определению лжи путём гармоничности и логичности предоставленной ему информации. Поэтому малейшее отклонение от логики Бальзак уловит, и если и не уличит человека в ней (потому что для уличения ему необходимы неопровержимые доказательства), то подсознательно уже всегда будет с ним настороже. Самый лучший для Бальзака выход из этой ситуации вообще – это прекратить всякое общение с человеком, который был хоть единожды уловлен на лжи, потому что если Бальзак пропустит сигналы от своей БИ один раз, пропустит второй раз, то далее он уже привыкнет к этой лжи, и создастся ситуация «Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад».
Бальзак не любит ложь не столько с этической точки зрения, сколько с логической – ему доставляют искренний дискомфорт логические противоречия, логические нестыковки, дисгармоничность картины мира. А ложь представляется ему именно такой – выпадающей из непротиворечивой картины мира. Ложь начинает фонить и диссонировать с общим положением вещей, в которую эта ложь вкраплена. И Бальзак, по природе своей настроенный на устранение любых погрешностей, так же бесцеремонно пытается устранить и проявления лжи – то есть он глядит на все это как на систему, которая дала сбой и которую нужно исправить, свести к единому непротиворечивому знаменателю (тут, пожалуй, помимо базовой БИ еще играет роль четырехмерная фоновая БЛ Бальзака).
Поэтому и фантазирование Бальзака, как правило, максимально правдивое, отчего он и склонен проявлять свою фантазию более в прикладных дисциплинах, а не в художественном творчестве (последнее, конечно, тоже случается, но на порядок реже). Именно в прикладных дисциплинах Бальзак наиболее ярко чувствует, как и что должно быть, что является правдой, а что вымыслом, что нужно подтвердить, а что опровергнуть.
Как я уже упомянул, Бальзаков достаточно много среди историков, потому что они лучше других чувствую логику событий, и поэтому довольно точно способны определить, какая из теорий относительно одного и того же исторического события является наиболее вероятной.
Для него разбираться в течении исторических событий такое же просто явление, как разбираться в течении сегодняшних событий – поскольку несмотря на течение времени и отдаленность самого Бальзака от той или иной точки времени, законы логики протекания событий остаются неизменными. Поэтому ему одинаково просто сказать как о том, что было 500 лет назад, так и о том, что будет завтра или через 500 лет (правда, последнее возможно, опять же, лишь в той степени, если Бальзак имеет вполне обильное количество фактов о нынешнем положении дел, на основании которых и делает выводы об их развитии во времени).
Минус прогнозов Бальзака в том, что он зачастую не улавливает эффект неожиданности, внезапности, нелогичности – то есть того, что последовательный исторический процесс может быть повернут в неадекватную (с точки зрения Бальзака) сторону той или иной личностью. Например, ни один Бальзак бы не смог предвидеть Вторую мировую войну во всём её ужасе, если бы на исторической арене не появилась персона Адольфа Гитлера. Нет, саму войну Бальзак, безусловно, предвидел бы, потому что недосказанность после Первой мировой и недовольства отдельных государств её исходом рано или поздно привело бы к очередной попытке перераздела территорий. Но предположить все те детали, которыми будет окрашена Вторая мировая война, он бы не смог ввиду того, что эти детали были связаны не с характером логики исторического процесса, а с характером личности самого Гитлера.
То есть, грубо говоря, Бальзак всегда учитывает наиболее вероятный исход развития событий, и именно его развивает в последовательную цепочку своих прогнозов. Если же сыграет какой-либо маловероятный вариант, Бальзак скажет: «Да, таковой я тоже рассматривал, но основную ставку делал не на него». То бишь шокировать его не удастся в любом случае – он готов всегда и ко всему, просто чаще склонен акцентировать внимание на каком-то одном варианте развития событий – самом вероятном, с его точки зрения.
Бальзак – это один из тех типов, который совершенно не страшится смерти. Куда больший страх ему доставляет вопрос вечности. Потому что смертность он воспринимает как факт, бояться которого попросту нет смысла ввиду его неизбежности. А вечность – это уже проблема. Привыкший в своей жизни к перманентному недовольству и в какой-то степени страданию, смерть расценивается Бальзаком как прекращение страданий, а вечность – как возможное продолжение этих страданий на бессрочный период.
Поэтому уже в этой жизни Бальзак начинает задумываться о том, что нужно сделать для того, чтобы пребывание в вечности было наиболее «комфортным». Тут уже идет в ход знакомство с трансцендентной литературой, разнообразные духовные изыскания, изучение трудов святых и прочих источников, которые так или иначе отвечают на вопросы: «Что такое вечность? Какие виды вечности бывают? Какой вид вечности ожидает меня?».
И в данной ситуации Бальзак как всегда впереди планеты всей – пока большинство других типов занимаются своими прикладными вопросами, Бальзак уже занимается духовными поисками за всё человечество – для того, чтобы когда до его уровня дойдут другие, они бы уже не начинали, как он сам, с нуля, но имели точку опоры, которую сам Бальзак им и предоставит.
если я заподозрю, что человек пытается негласно рулить мной, если проколется, это расценивается по эффекту как лажа такого же уровня, как для Бальзака измена)
Только я стараюсь не путать фантазии с реальностью. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Это во-первых. И во-вторых, я бы с удовольствием хотела бы связаться с этим миром, почувствовать его. Чтобы этот реальный мир не оставлял меня в покое, хоть чуть-чуть бы потормошил даже, дал поле для деятельности и смыслов. Я даже согласна кому-нибудь в чем-то посильно помогать, чтобы чувствовать себя живой. Но, увы, нет таких людей, которые бы потормошили, вытянули из одинокого болота, заставили жить с ними их жизнью, решать их проблемы. А так бы уже хотелось быть не в вакууме! 
