Красивая тема

[SeaSoul]

красивая тема

[SeaSoul]

Дети уходят из города
к чертовой матери.
Дети уходят из города каждый март.
Бросив дома с компьютерами, кроватями,
в ранцы закинув Диккенсов и Дюма.

Будто всегда не хватало колючек и кочек им,
дети крадутся оврагами,
прут сквозь лес,
пишут родителям письма кошмарным почерком
на промакашках, вымазанных в земле.

Пишет Виталик:
«Ваши манипуляции,
ваши амбиции, акции напоказ
можете сунуть в...
я решил податься
в вольные пастухи.
Не вернусь. Пока».

Пишет Кристина:
«Сами учитесь пакостям,
сами играйте в свой сериальный мир.
Стану гадалкой, ведьмой, буду шептать костям
тайны чужие, травы в котле томить».

Пишет Вадим:
«Сами любуйтесь закатом
с мостиков города.
Я же уйду за борт.
Буду бродячим уличным музыкантом.
Нашел учителя флейты:
играет, как бог».

Взрослые
дорожат бетонными сотами,
бредят дедлайнами, спят, считают рубли.
Дети уходят из города.
В марте.
Сотнями.
Ни одного сбежавшего
не нашли.

[SeaSoul]

И если потом ничего не вспомнится, так даже проще,
Поскольку и прошлое тоже бывает невыносимо,
А нынче большой снегопад, посмотри, заметает площадь,
И это очень красиво, действительно очень красиво.

В такие моменты не надо времени, месяца мая,
Бесперебойного транспорта, рабочих звонков кому-то,
Когда так стоишь посреди этой площади, понимая:
Самое важное в жизни длится считанные минуты.

Решение перевернуть потрепавшуюся страницу;
Миг перед поцелуем, краткий взгляд, телефонная фраза;
Что-нибудь, от чего вправду может многое измениться,
Или даже, того гляди, переменится всё и сразу.

А нынче глядишь на снега, внимания не привлекая,
Не делая лишних движений, молчания не нарушив,
И тебя настигает огромная тишина, такая,
Что не можешь понять, это - внутри тебя или снаружи.

Р.Кусимов

[SeaSoul]

Прощальное письмо

В июле 1942 года в составе выездной редакции ростовской газеты "Молот" Елена отправилась в командировку в один из районов области. В августе в станице Ремонтное со всеми материалами редакции была схвачена гитлеровцами и убита. Как она погибла, стало известно лишь через 20 лет: сначала у нее на глазах расстреляли отца и мать, потом заставили рыть для них могилу. На следующий день, сняв с нее всю одежду, приказали рыть могилу для себя. Хотели поставить на колени и выстрелить в затылок, но она не встала и приняла пулю в лицо.
Чуть позже ее учитель Илья Сельвинский скажет, что "в поэзии Елена предельно откровенна, как бывают откровенны только большие поэты… Она широка и отважна… Перед нами замечательный поэт, сочетающий в себе философский ум с огромным темпераментом и обладающий при этом почерком, имя которого - эпоха".

На месте ее казни в тетрадке со стихами было найдено одно стихотворение, непохожее на остальные. Строки в нем нерифмованы, это, скорее, письмо, а не стих. Написано в самом начале войны. Стало быть, прощальное.

******
Эти стихи, наверное, последние,
Человек имеет право перед смертью высказаться,
Поэтому мне ничего больше не совестно.
Я всю жизнь пыталась быть мужественной,
Я хотела быть достойной твоей доброй улыбки
Или хотя бы твоей доброй памяти.
Но мне это всегда удавалось плохо,
С каждым днем удается все хуже,
А теперь, наверно, уже никогда не удастся.
Вся наша многолетняя переписка
И нечастые скудные встречи —
Напрасная и болезненная попытка
Перепрыгнуть законы пространства и времени.

…Ты это понял прочнее и раньше, чем я.
Потому твои письма, после полтавской встречи,
Стали конкретными и объективными, как речь докладчика,
Любознательными, как викторина,
Равнодушными, как трамвайная вежливость.
Это совсем не твои письма. Ты их пишешь, себя насилуя,
Потому они меня больше не радуют,
Они сплющивают меня, как молоток шляпу гвоздя.
И бессонница оглушает меня, как землетрясение.
...Ты требуешь от меня благоразумия,
Социально значимых стихов и веселых писем,
Но я не умею, не получается...
(Вот пишу эти строки и вижу,
Как твои добрые губы искажает недобрая «антиулыбка»,
И сердце мое останавливается заранее.)
Но я только то, что я есть, – не больше, не меньше:
Одинокая, усталая женщина тридцати лет,
С косматыми волосами, тронутыми сединой,
С тяжелым взглядом и тяжелой походкой,
С широкими скулами, обветренной кожей,
С резким голосом и неловкими манерами,
Одетая в жесткое коричневое платье,
Не умеющая гримироваться и нравиться.
И пусть мои стихи нелепы, как моя одежда,
Бездарны, как моя жизнь, как все чересчур прямое и честное,
Но я то, что я есть. И я говорю, что думаю:
Человек не может жить, не имея завтрашней радости,
Человек не может жить, перестав надеяться,
Перестав мечтать, хотя бы о несбыточном.
Поэтому я нарушаю все запрещения
И говорю то, что мне хочется,
Что меня наполняет болью и радостью,
Что мне мешает спать и умереть.

...Весной у меня в стакане стояли цветы земляники,
Лепестки у них белые с бледно-лиловыми жилками,
Трогательно выгнутые, как твои веки.
И я их нечаянно назвала твоим именем.
Все красивое на земле мне хочется называть твоим именем:
Все цветы, все травы, все тонкие ветки на фоне неба,
Все зори и все облака с розовато-желтой каймою –
Они все на тебя похожи.
Я удивляюсь, как люди не замечают твоей красоты,
Как спокойно выдерживают твое рукопожатье,
Ведь руки твои – конденсаторы счастья,
Они излучают тепло на тысячи метров,
Они могут растопить арктический айсберг,
Но мне отказано даже в сотой калории,
Мне выдаются плоские буквы в бурых конвертах,
Нормированные и обезжиренные, как консервы,
Ничего не излучающие и ничем не пахнущие.
(Я то, что я есть, и я говорю, что мне хочется.)
...Как в объемном кино, ты сходишь ко мне с экрана,
Ты идешь по залу, живой и светящийся,
Ты проходишь сквозь меня как сновидение,
И я не слышу твоего дыхания.
...Твое тело должно быть подобно музыке,
Которую не успел написать Бетховен,
Я хотела бы день и ночь осязать эту музыку,
Захлебнуться ею, как морским прибоем.
(Эти стихи последние, и мне ничего больше не совестно.)

Я завещаю девушке, которая будет любить тебя:
Пусть целует каждую твою ресницу в отдельности,
Пусть не забудет ямочку за твоим ухом,
Пусть пальцы ее будут нежными, как мои мысли.
(Я то, что я есть, и это не то, что нужно.)

...Я могла бы пройти босиком до Белграда,
И снег бы дымился под моими подошвами,
И мне навстречу летели бы ласточки,
Но граница закрыта, как твое сердце,
Как твоя шинель, застегнутая на все пуговицы.
И меня не пропустят. Спокойно и вежливо
Меня попросят вернуться обратно.
А если буду, как прежде, идти напролом,
Белоголовый часовой поднимет винтовку,
И я не услышу выстрела –
Меня кто-то как бы негромко окликнет,
И я увижу твою голубую улыбку совсем близко,
И ты – впервые – меня поцелуешь в губы.
Но конца поцелуя я уже не почувствую.

Елена Михайловна Ширман (1908-1942), советская поэтесса. Выпускница Литературного института им. А.М.Горького. Публиковалась в московских журналах "Октябрь" и "Смена". Литературный консультант газеты "Пионерская правда".

[SeaSoul]

мы никогда не встретились – поезда в разных направлениях,
свесившись из разных окон, в разном времени.
я была прислугой или герцогиней какой-нибудь,
а тебя рано выдали замуж или учили правильно ставить ногу в стремени,
чтобы не падать. или уметь отряхиваться после падений.
и города меня встречали другие, определенно не русские:
певичка в Мадриде или проститутка в Риме.
и мы друг другу хромосом не дарили, не дышали одним воздухом.
а может, я сидела на загаженной лондонской улице, где ты мне подавала милостыню
или рассекала на майбахах арбаты деловая и простывшая,
а ты лет в десять сбежала из дома деревенского, опостылевшего.
и покорила столицу. и я тебе на спектакли носила букеты, читала буклеты с твоим именем,
не знала, что мы никогда не встречались и никакие жизни не выменяли.
нет никаких судеб – к черту их. мы родились в разных веках.
я присягала королю, подсыпала яд любовникам, спала с кузинами,
а ты почему-то назвала дочь моим именем.
оно приглянулосьтебе в газетной вырезке. да, и звали меня по-другому.
а остальному нет названия. когда-то в какой-то из жизней
нас вели в общих кандалах на плаху, я брала тебя за мизинец,
чтобы никаких сомнений и страха. и говорила, что мне не нужно никаких истин,
никаких смыслов, подтекстов. только мольберт и кисти.
я бы нарисовала там очередную другую жизнь июля месяца,
где мы, очевидно, никогда не встретились.

(с) Митрофанова Н.

[SeaSoul]

незваные гости

недавно где-то услышал что
с возрастом приходит лишь возраст
и теперь мне кажется будто я
живу в проходном дворе
первых двух не помню
затем забегали веселые и беспечные
хвастались пятерками в дневнике
стучали баскетбольным мячом
потом заходили восторженные
с букетами цветов в руках
букеты закончились улыбки
сменились напряженностью и
некоторой озабоченностью
сурово насупившись они проходили
перебирая бухгалтерские отчеты
и кредитные заявления
раздражение на лицах сменялось
разочарованием в друзьях
женщинах и партнёрах по бизнесу
сейчас всё чаще бывают
спокойные и молчаливые
идут задумчиво улыбаясь
и практически не здороваясь

я не знаю как они попадают в мой дом
возможно с первым лучом солнца в окно
когда я просыпаюсь они уже
пьют чай на кухне а после
не задерживаясь в гостиной комнате
исчезают в одних и тех же дверях

и никто из них не вернулся обратно

[SeaSoul]

иногда всё равно подкатывает, сколько ни отбивайся,
ни говори, что прошло, мол, дела забытые, всё такое,
память - это не то, что способно изящно и в ритме вальса
потанцевать немного с тобой, а после оставить в покое.

всё своим чередом, дом-работа, прохладно, минус пятнадцать,
родственники, как это порой бывает, не сидят на шее,
но часы показывают подходящее время признаться,
что соскучился по теплоте человеческих отношений.

итак, идёшь и чувствуешь себя сытым-одетым-обутым,
в темноте знакомых высматривая и не увидев оных,
зимним вечером сквозь пургу возвращаясь привычным маршрутом,
пролегающим через парк обездвиженных аттракционов.

повсюду массовая индустрия с этой её любовью,
тебя окружают слоганы, советующие, что делать,
и вдруг - вспышка - такая яркая, свет, от которого больно
(всё-таки память и вправду весьма своеобразная дева).

и, казалось бы, да, всё прошло, а вот нет, не прошло, поди ж ты;
жизнь как будто вокруг иная, а вот нет, совсем не иная,
и становится крайне досадно, так много времени выждав,
думая, что вылечился, задыхаться от воспоминаний.

приходя, ты включаешь музыку, откидываешься в кресле,
делишься с зеркалом чувствами, которые днём экономил;
тебя охватывают мысли на тему "что было бы, если", -
и ты совершаешь ошибку, например, набираешь номер.

Р.Кусимов

[SeaSoul]

Один мой друг подбирает бездомных кошек,
Несёт их домой, отмывает, ласкает, кормит.
Они у него в квартире пускают корни:
Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик,
Конечно, уже оккупирован, не осталось
Такого угла, где не жили бы эти черти.
Мой друг говорит, они спасают от смерти.
Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.

Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам,
И я удивляюсь, как он ещё сам не съеден.
Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям.
Мне тоже всучил какого-то хромоножку
С ободранным ухом и золотыми глазами,
Тогда ещё умещавшегося в ладони...

Я, кстати, заботливый сын и почетный донор,
Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы.
Но все эти ценные качества бесполезны,
Они не идут в зачет, ничего не стоят,
Когда по ночам за окнами кто-то стонет,
И в пении проводов слышен посвист лезвий,
Когда потолок опускается, тьмы бездонней,
И смерть затекает в стоки, сочится в щели,
Когда она садится на край постели
И гладит меня по щеке ледяной ладонью,
Всё тело сводит, к нёбу язык припаян,
Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда.

Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом.
Она отступает.

[SeaSoul]

Долгое время я ходил в школу, потом в университет, за хлебом и молоком, потом за сигаретами и виски, за женщинами, за зарплатой, за толпой на праздниках и в метро, за почтой и новыми умными книгами... Всё сильно изменилось в ту тихую декабрьскую ночь, когда пошёл снег. Я вышел из дома и пошёл за ним.
Иногда мне кажется, что я до сих пор не вернулся.

"За снегом."

[SeaSoul]

вот и я дорогая стала стареть
теплую одежду купила
войлочные сапоги
вытерпела морозы
научилась терпеть терпеть
сердце сердце мертвое мерзлое
ледяные зрачки и
круги под глазами инопланетные черные угольные
глаза заплаканные

короче ты поняла
глаза мокрые мокрыми кулачками
вытереть-тереть-тереть

вот только я не стала такая же как ты блядь
волосы по-прежнему перстами расчесываю
косу плету
никому себя не позволяю руками мять
никому даже мысли свои не доверила
не то что свою наготу

гордая в двуспальной кровати лежу одна
две подушки у меня собачка плюшевая и оранжевый ночник
с тоской смотрю на телефонные провода
в стаканчике бурлит газированная вода
я лежу как ретропорнозвезда

без белья
без семени
без семьи

мы с собачкой плюшевой лежим такие одни
а в окне дискотечная музыка и
неоновые огни

Александр Анашевич

[SeaSoul]

Мы живем в страшном мире,
Где троллейбусы ходят до двенадцати,
А люди любят до тридцати.

Конечно,
Бывает троллейбус и в два часа ночи,
Но где взять силы его дождаться?..

Андрей Корф

[SeaSoul]

В старый город пришёл Апрель. Из плаща сыпал снег и град. Вечерами пил морс и эль, ел чернику и виноград. Просыпался часам к пяти. Иногда – к четырём и трём. Был огромный как синий кит. И любил рисовать углём.

У Апреля был верный друг. Его имя, конечно, – Март. У него было тридцать штук (или сорок) игральных карт. Март любил бергамот и «Сплин», ездил в Лондон и Петербург. Он был рыжий как апельсин, разноцветный как летний луг. Вместе с ним приходил Февраль. Приносил арманьяк и сыр…

…до рассвета горел фонарь.

И Апрель выходил босым, завернувшись в короткий плащ. Допивал из бутылки эль. И чеканил футбольный мяч о большую сухую ель. Напевал ДДТ под нос и смотрел, как горит рассвет. Вспоминал, что конечен пост уже тысячи длинных лет. Небо цвета как карамель отражалось в потоках рек.

В старый город пришёл Апрель.
В старом городе выпал снег.

А. Кириллова

[SeaSoul]

Ты думаешь: когда увидишь его,
кровь твоя превратится в сидр,
воздух станет густ и невыносим,
голос - жалок, скрипуч, плаксив.
Ты позорно расплачешься
и упадёшь без сил.

А потом вы встречаетесь, и ничего:
никаких тебе сцен из книг.
Ни монологов, ни слёз, ни иной возни.
Просто садишься в песок рядом с ним,
а оно шумит
и омывает твои ступни.

Д. Сидерос

[SeaSoul]

и не веришь уже, и не просишь, и ждать перестал
и рука, обращенная к небу, привычно пуста
и надежен окоп, и не так уж ужасен дракон
и спокоен и пуст неглубокий предутренний сон
только вдруг переменится ветер и сверху польет
и стоишь и смеешься, промокший насквозь идиот,
не тебе, не твое, не ко времени, мимо, не в масть
это непостижимое желтое теплое счастье
-
Джу.

[SeaSoul]