Относительно спиритических сеансов вообще и духа Пушкина в частности - из книги Владимира Леви "Любить - значит догадываться".
Один развлекательный блюдечный сеанс мы устроили дома с сыном Максимом, тогда еще подростком, старшеклассником, и компанией его друзей. Все делали строго по ритуалу. Первым, как часто бывает на домашних сеансах в России, по общему согласию пригласили пообщаться Пушкина. Я несколько обеспокоился, вспомнив, что дух этот, как уверяли меня ревностные христиане, особо опасный бес-самозванец, ведет себя вызывающе, может непристойно ругаться и оскорблять присутствующих. Но остановить события было уже невозможно, блюдце поехало... Дух, назвавший себя Пушкиным, выражался сначала нечленораздельно, потом изрек: при детях матом нельзя и погрузился в глубокомысленное молчание, блюдце замерло. Чтобы уменьшить риск конфуза, я попросил поэта что-нибудь пожелать нам стихами. Ответ последовал: мой дядя самых честных правил но черт побрал его давно стишков он кучу нам оставил и все отменное говно ну что за глупость в самом деле слова как лоскуты сшивать мне рифмы жутко надоели как паралитику кровать я самодержцу николаю бряцаньем лиры сбавил прыть а вам ребята пожелаю в мир мысли веселее плыть Уф, пронесло, с крепковатым словцом, но ничего... Смотрю – ребята прибалдели, поверили, что стишок сымпровизировал без чьей-либо помощи сам Александр Сергеевич (моя рука на блюдце была нижней из трех), только у Макса, знавшего мою стиховную прыть, в глазах прыгали блестки иронии. Не выдал, поехали дальше. После двух-трех персонажей, не помню каких, вызвали Петра Первого. К его речениям я отнесся доверчивее и поместил руку поверх двух ребячьих. Великий император за словом в карман не лез и был царственно лаконичен . Про себя сказал: делов наворотил вам хлебать. Про школьную учебу: муть пыльная мозги забивает. Про футбол: дуракам болезнь подходящая. Про любовь: стервы не бойся перед стеной тормози. Про деньги: свое забирай чужое отдай не гонись придут не люби полюбят. Это последнее, как все поняли, относилось и к девушкам. Про армию рифманул: сильны пушки в башках гнилушки. Про Брежнева совсем кратко, резко и образно: экой таз блудовой. На этих странных словах, после короткого смешка ребят (был как раз последний маразматический год правления Леонида Ильича) произошло нечто из ряда вон. Пятнадцатилетний Дима Д., долговязый веселый парень, добряк и умница, душа компании, вдруг расширил глаза и оцепенело, с отпавшей челюстью, уставился поверх наших голов в сторону дверного проема, ведшего в коридор. – Дим, ты чего? – спросил Макс. – Он здесь, – прошептал Дима. – Смотрите. Он здесь. – Кто? – Петр. У двери. В коридоре. Стоит. Дверь была открыта. В коридоре никого не было, в прихожей горел тусклый свет. – Дим, нет там никого. Шутишь, Дим? – Вот... Вот он, – завороженно лепетал Дима, не отводя глаз от проема. – Большой... Великан... Стоит... В доспехах... Эполеты красивые... Все почувствовали, что тут уже не до шуток, и дружно устремили глаза в пространство диминой галлюцинации. – Там чё-то да... вроде да, тень какая-то... колыхается, – забормотал еще один максов друг, Вова К., слегка стекленея. – В мундире. И шпага... И пистолет... – А я вижу шляпу, – уверенно поддержал Миша М. – И ленту через плечо. Тут я понял, что всё - сеанс надо срочно заканчивать: доигрались до коллективного гипнотранса. – Ребят, всё!! – громко крикнул, хлопнув в ладоши. – Финиш! И в этот миг Провидение пошло нам навстречу: раздался мягкий стук об пол, и ровно на том месте, где находился дух Его Величества Государя Императора Петра Алексеевича показалась спрыгнувшая откуда-то с полки черная кошка Машка, любимица Макса. Все грохнули хохотом. Все, кроме Димы. Самый внушаемый среди ребят и, как оказалось, самый одаренный воображением, он все еще с сомнамбулическим туманом в глазах растерянно смотрел туда, где только что видел Петра Первого. Он уже не видел его, но еще хотел видеть. – Ты правда Петра видел? – начали донимать Диму ребята. – Или притворялся? – Видел. Вот как вас вижу, так и его. Ведь вы тоже видели. – Ну да, показалось чуть, с перепугу... – А мне не показалось. Я видел. Духи не всем бывают видны. Это верно: не всем".