GrunetieR писал(а):кум писал(а):Gita писал(а):.. и очень ей не нравились мои замечания и исправления её грамматических и стилистических ошибок...
потому что надо ж в корень!!! ...вот у меня учитель русского в школе была просто супер...тогда оценки за сочинения ставили дробью: числитель за фантазию, знаменатель за точки с запятыми...так вот, ей быстро надоело ставить мне пять вторых
Та же тема. Штатная оценка за сочинение 5/2. Ну не интересно мне вся эта фигня - пунктуация и блаблабла.
Kattia писал(а): Он искренне считал, что друг - это тот, кому можно сказать, например, "как музыкант - ты говно", "ты выглядишь, как девушка в розовой кофточке, с сиськами" (извините, это цитата). Вот так, прямолинейно ("не надо флёра") - простая реплика, простая-препростая, как хозяйственное мыло.
Меня пугало отсутствие минимальной деликатности. я всегда была уверена в том, что друзей нужно беречь... Я бы сама не хотела услышать (даже от близкого друга) подобную фразу, хотя если бы она прозвучала в более мягкой форме - я поняла бы суть и сделала бы выводы... (Но было бы не так обидно!)
Услышать "ты говно" - да уж... Каким же преданным должен быть друг, чтобы вынести эту "искренность"...
Набоков писал(а):...Теперь слава его потускнела, и это
меня радует: значит, не я один противился его демонскому
обаянию; не я один испытывал офиологический холодок, когда брал
в руки очередную его книгу. Молва о таких, как он, носится
резво, но вскоре тяжелеет, охлаждаясь до полузабвения, а уж
история только и сохранит, что эпитафию да анекдот.
Насмешливый, высокомерный, всегда с цианистым каламбуром
наготове, со странным выжидательным выражением египетских глаз,
этот мнимый весельчак действовал неотразимо на мелких
млекопитающих...
Но как он
опасен был в своем расцвете, каким ядом прыскал, каким бичом
хлестал, если его задевали! После вихря своего прохождения он
вставлял за собой голую гладь, где ровнехонько лежал бурелом,
да вился еще прах, да вчерашний рецензент, воя от боли, волчком
вертелся во прахе. ...
Изменив заведениям очевидным, где профан
склонен был бы искать как раз его, он облюбовал это приличное,
скучноватое кафе и стал его завсегдатаем из особого ему крайне
свойственного чувства смешного, находя восхитительно забавной
именно жалкую приманку этого кафе: оркестр из полудюжины
прядущих музыку дам, утомленный и стыдливый, не знающий, по его
выражению, куда девать грудь, лишнюю в мире гармонии. После
каждого номера на него находила эпилепсия рукоплесканий, уже
возбуждавших (так мне казалось) первое сомнение в хозяине кафе
и в его бесхитростных посетителях, но весьма веселивших
приятелей Фердинанда...
Я в Париже пробыл недолго, но за три дня совместного
валанданья у меня с Фердинандом завязались те жизнерадостные
отношения, которые он был такой мастер починать. Впоследствии я
даже оказался ему полезен: моя фирма купила у него фабулу для
фильма, и уж он тогда замучил меня телеграммами. За эти десять
лет мы и на ты перешли, и оставили в двух-трех пунктах
небольшие депо обших воспоминаний... Но мне всегда было не по
себе в его присутствии, и теперь, узнав, что и он в Фиальте. я
почувствовал знакомый упадок душевных сил; только одно ободряло
меня: недавний провал его новой пьесы.
И вот уж он шел к нам навстречу, в абсолютно непромокаемом
пальто с поясом, клапанами, фотоаппаратом через плечо, в
пестрых башмаках, подбитых гуттаперчей, сося невозмутимо (а все
же с оттенком смотрите-какое-сосу-смешное) длинный леденец
лунного блеска...
Они подошли, мы с Фердинандом преувеличенно
поздоровались, стараясь побольше втиснуть, зная по опыту, что
это, собственно, все, но делая вид, что это только начало; так
у нас водилось всегда: после обычной разлуки мы встречались под
аккомпанемент взволнованно настраиваемых струн, в суете
дружелюбия, в шуме рассаживающихся чувств; но капельдинеры
закрывали двери, и уж больше никто не впускался....
Пройдя небольшой период модного
религиозного прозрения, во время которого и благодать сходила
на него, и предпринимались им какие-то сомнительиые
паломничества, завершившиеся и вовсе скандальной историей, он
обратил свои темные глаза на варварскую Москву....
мускулы его
музы были еще слишком крепки (не говоря о том, что ему было
наплевать на благосостояние народов), но от этих озорных
узоров, не для всех к тому же вразумительных, его искусство
стало еще гаже и мертвее. Что касается пьесы, то никто ничего
не понял в ней; сам я не видел ее, но хорошо представлял себе
эту гиперборейскую ночь, среди которой он пускал по невозможным
спиралям разнообразные колеса разъятых символов; и теперь я не
без удовольствия спросил его, читал ли он критику о себе.
-- Критика!-- воскликнул он.-- Хороша критика Всякая
темная личность мне читает мораль. Благодарю покорно. К моим
книгам притрагиваются с опаской, как к неизвестному
электрическому аппарату. Их разбирают со всех точек зрения,
кроме существенной. Вроде того, как если бы натуралист, толкуя
о лошади, начал говорить о седлах, чепраках или M-me de V. (он
назвал даму литературного света, в самом деле очень похожую на
оскаленную лошадь). ..
EvgeniyIgorevich писал(а):он везде таскал меня за собой, как мешок, по всяким злачным местам (квартиры превращенные в муз студии населенные панками, прочие места с творческими людьми)
EvgeniyIgorevich писал(а):С первых же дней на улицах города он со мной спорил как дойти правильно и как быстрее там где он никогда не был, но чем я жил целый год. И даже когда вернувшись домой ему показывал на наглядной карте что его путь был гораздо длинее, он все ровно не сознавался с умным видом придумывая заковыристые теории)). Сейчас это уже смешно вспоминать)).
Зарегистрированные пользователи: Айрин1, GoGo [Bot], Google [Bot], morkel, rtanya, vadimr, Yandex 3.0 [Bot], Yandex [Bot], Zevs